Фэнтези 2007 [сб.] - Алексей Пехов

— Ничего, что могло бы вас обрадовать! — Интеко раздраженно уставилась на предмет, который вертела в руках последние три минуты... и швырнула его на стол.

— Битьем ценных инструментов нас не обрадуешь совершенно точно, — холодно произнес Раскона, глядя, как тяжелая, в массивной латунной окантовке, лупа, пролетев мимо графина и чарок, замирает в каком-то дюйме от края стола. — Это, между прочим, работа самого Сперанцо.

— Астролога? Вот уж не знала, что и он баловался выделкой стекляшек.

— Пути мирской славы извилисты, — заметил монах. — Однако же понимающие люди утверждают: в деле сотворения приспособлений, оптическими именуемых, сей ученый муж преуспел куда больше, нежели в предсказании людских судеб.

— Оно и неудивительно, — фыркнула женщина. — Люди все ж малость посложнее стекляшек.

— Спорное утверждение. — Наклонившись, Диего взял лупу и, прищурившись, глянул сквозь нее на брата Агероко. — Не далее как полгода назад я видел множество людей, предсказать судьбу которых было куда проще, чем отшлифовать вот это стекло.

— И где же ты занимался астрологией?

— Не астрологией, — улыбнулся маленький тан. — А судопроизводством.

— До сего дня мне казалось, тан Раскона...

— Тан Диего. Ну сколько мне повторять вам это?

— ... мне казалось, мой тан, — продолжил монах, — что знание Высокого Закона не принадлежит к числу ваших сильных сторон.

— Верно, — кивнул Диего. — Однако «Цепь Королевской Руки» [«Цепь Королевской Руки» — отличительный знак, дававший своему обладателю право игаорировать как установления местных властей, так и Высокий Закон, в т. ч. выносить смертные приговоры. Обычно вручался чиновникам, занимавшимся «делом Короны».] иной раз ничуть не менее отчетливо, чем все тонкости судейской науки, позволяет увидеть, что некоторые заблудшие овцы непременно — и весьма скоро — закончат свои дни в петле... а некоторые волки... до поры таившиеся под бараньей шкурой, — в подвалах Башни Смирения или на костре.

Последние слова маленький тан произнес очень тихо, но откуда-то сквозь них пробился треск факелов, ржанье лошадей, стук прикладов о двери, лязг стали и грохот мушкетных залпов. Миг спустя наважденье пропало без следа, сменившись куда более обыденным плеском волн о борт и хлопаньем парусов.

— Однако мы легли на сторонний курс. — Тан Раскона несколько раз постучал рукояткой лупы по «таракану». — Марейн.

— Правильнее называть его Мо-орейн, — сказала Инте-ко. — Это слово пришло из языка тамошних зеленокожих.

— Крокодилья пасть, если не ошибаюсь?

— Не ошибаешься. И это имечко вовсе не случайно — капитанов, рискующих идти в гавань Марейна без лоцмана, едва ли наскребется десяток на всем Рейко.

— А капитанов, — рукоятка лупы уткнулась в крохотную зубчатую башенку, — рискующих игнорировать форт?

— Таких безумцев ты не сыщешь! — уверенно заявила женщина. — Хоть весь океан перетряхни! Марейн неприступен, по крайней мере с моря.

— В самом деле? — с веселым любопытством переспросил Диего. — А со стороны материка?

— А вот это, знаешь ли, никто пока не удосужился проверить. Но, — добавила Интеко, — ходят слухи, что и для такого проверяющего у марейнцев заготовлено немало сюрпризов.

— Охотно верю, — кивнул маленький тан. — Впрочем, навряд ли наш добрый генерал-капитан согласится выделить мне солдат и транспорт для их перевозки. Даже узнав о том, что именно на его колонию губернатор Марейна собирается натравить своих прикормленных «пташек».

— Даже... — фыркнула Интеко. — Скажи уж прямо — наш великий храбрец тан Наваго, едва прослышав об угрозе пиратского рейда, завизжит как резаный поросенок.

— Тана, вы излишне строги в своих оценках, — мягко возразил Диего. — Генерал-капитан достойнейший человек, а об его искусстве подбирать шейный платок, сочетающийся с камзолом, с уважением отзываются даже в Эстрадивьяне.

— Боюсь только, на этом искусстве достоинства генерал-капитана не только начинаются, но и заканчиваются. А для правления аудиенсией [Аудиенсия — трибунал, который в колониальных владениях действовал как высший административный совет на территории, включающей несколько вице-королевств и отдельных провинций.] — успешного правления! — все же требуется несколько больше качеств, не так ли?

— Это весьма сырая тема, тана ги Торра.

Голос монаха звучал почти торжественно — и это значило, что брат Агероко с трудом подавляет желание расхохотаться. Причиной для смеха, как подозревал Диего, были его же, Расконы, собственные впечатления от визита во дворец к генерал-капитану — эпитеты вроде «жирный слизняк» и «зажравшаяся мокрица» тогда звучали едва ли не лестной характеристикой на фоне прочих.

— В любом случае, — быстро произнес маленький тан, — генерал-капитан, на мой взгляд, совершенно прав, считая, что подчиненных ему сил крайне недостаточно для надежной защиты владений столь обширных, как вверенная его попечению аудиенсия Пунта-ги-Буррика.

— Еще бы, — мрачно сказала Интеко. — Чтобы надежно защитить все побережье, не хватит и трех эскадр береговой стражи. Кораблей, пушек, людей... если даже я понимаю, что пытаться защитить все означает быть слабым везде, то уж поверьте, еретики под Черным Петухом соображают ничуть не хуже. Да, с тем, что Его Величество изволит оставлять для защиты своих заморских владений, особо не повоюешь... если вести себя как спятившая от ужаса ондатра.

— Лично мне, — задумчиво произнес брат Агероко, — при взгляде на карту отчего-то приходит на ум одно изречение вашего любимца, тан Раскона.

— Лорда Эксетера? — Да.

— И какое же именно? — усмехнулся маленький тан, почти не сомневаясь в ответе.

— Линия обороны нашего побережья, — с видимым удовольствием процитировал монах, — должна проходить по берегу противника.

После этой фразы в каюте на некоторое время воцарилась тишина, нарушаемая лишь яблочным хрустом.

— Лорд Эксетер, гришь? — Интеко подбросила огрызок. — Тот самый, который адмирал, победитель при Аль-Антонио и все такое? Наслышана... и знаешь, мне его стиль нравится!

— Не только вам, тана, — сейчас улыбающийся Раскона был весьма похож на кота. Кота, очень довольного собой вообще и жизнью в частности. — Отнюдь не только вам!

26-е грея, гавань Марейна

Двухмачтовый бриг начал швартоваться ровнехонько после четвертого удара ратушного гонга — час, который добропорядочные марейнские горожане обычно старались проводить где-нибудь в тени веранд. И в самом деле, что может быть лучше, чем, покачиваясь в кресле, неторопливо прихлебывать добрый ятрусный ром или столь же неторопливо раскуривать сига-риллу?